Я так люблю свою ленту, что на тумбе, что на дайри, но вот сейчас - просто ненавижу Прокручиваю её, как минное поле, не дай бог напороться на спойлер. Хочу посмотреть серию не на бегу, как две предыдущие, а нормально так посмотреть. Вечерком, под пиццу. Доктор тут, кстати, так и не появился. А Хоббит выйдет в феврале. i am done.
Что я только не делаю, лишь бы не прикасаться к учебникам в эти счастливые предэкзаменационные деньки. Встречайте: Его Одиночество Величество, Майкрофт Холмс. Всё это о том, что у меня младшая сестра. Весь мир - да будет бременем старших.
название: Your Singleness[1]. автор: Iron Nishizaki дисклаймер: я ни на что не.
*
Есть кое-что, что знакомо ему по хрустальной тиши каждого утра, ужина и обеда, по горьковатому привкусу после каждой его победы, по холодной простыни, по пустым проёмам дверным, по сухой улыбке да под хрустальный дзин, по терзаниям, что пускают корни где-то на самом дне, по зияющей черной дыре в сердце, расчётах, озоновом слое, главное, пока что - не в обороне. Так скрипит оно, сворачиваясь лентой мёбиуса вокруг шеи в стягивающуюся петлю; так в резкой последней судороге прилипает рука к рулю; так задувает ветер в пустыне под выжженным куполом рёбер; на это чувство во всём мире не наберётся ведер. Жизнь проползает мимо со скоростью не-существования: минус девять десятых в аттосекунду[2]. Он внимает миру со смиренным спокойствием Будды. Он подпирает небо своей упёртостью и хребтом, о том, как там одиноко, мы посудачим потом. - Все жизни идут к своему концу, разбиваются все сердца. Над белым флагом Его Одиночеству сгущается стылая мгла. Забота - не преимущество, не води своих под прицел. Когда приносят отчёт о смерти, он лишь на секунду бел. Он когда-то сердце выменял, выкорчевал попавшимся под руку туповатым ножом. Он смотрит на спящего брата: его единственный мир и дом. Он возвращает время на круги своя, толкает его назад, - Нам столько ещё всего суждено. Сочтёмся, мой милый брат. Выстоять бы ещё немного, защитить бы, сохранить бы и уберечь, подлодка его уверенности пока не давала течь. Одиночество бережёт его, а значит - привязанность это зло, он поправляет брату подушку; (без всяких если, без всяких но) ради него весь мир несложно спустить на дно.
*** [1] - Your Singleness - маска на Your Highness. singleness - может переводиться как "цельность, целеустремленность, одиночество".
[2] - Аттосекунда - самая малая единица измерения времени, одна квинтиллионная доля. 10^(-18) секунды.
Вот, да. К выходу третьей серии у меня как раз заканчиваются экзамены, и я (рассчитываю на ловких китайцев, заливающих Шерлока буквально через пару часов после выхода) третью серию буду смотреть уже в самолёте глубокой ночью. Вангую себе остановку сердца от переизбытка и контраста и вообще.
Что. Вообще. Происходит. ПГС у меня закоротило ещё на первой серии, так что, как говорится, не паримся. Однако, здравствуйте.
Sorry. Not sorry. Not gay. Not your housekeeper. Not my division.Первая серия была похожа на массовую галлюцинацию, вся такая вжик-вжик, французский акцент, дедукция, голая спина Шерлока, теории, всем стебать усы Джона, немедленно! ещё теории, опа, Мэри Морстэн, костёр, действие, все бегут, бомба. Вторую серию я нахожу, э, поспокойней, но, может, это потому, что я третий день на успокоительном лол.
Встречайте: Шерлок Холмс: Пособие о том, как испугать бывшего девушки вашего лучшего друга до усрачки. 1. Отследите его в твиттере. 2. Найдите его на фейсбуке. (Достаньте его номер телефона) 3. Пригласите его к себе. 4. Время дедукции! 5. Улыбнитесь. 6. PROFIT!
Шерлок Холмс: Как уговорить ребёнка одеть костюм на свадьбу вашего лучшего друга. 1. Покажите ему труп с личинками в глазу. 2. Пообещайте показать ему обезглавленные трупы. 3. PROFIT!
Шерлок Холмс: Как лучше всего отреагировать на предложение быть свидетелем на свадьбе. 1. Молчите. 2. Молчите. 3. Отпейте чая с глазным яблоком вместо заварки. 4. Молчите интенсивно.
Вообще, вся серия идёт к этому:
Золото! Было.
Мы придём к тебе и убьём всю твою семью.
А тут у нас Том. Всё ещё не социопат, и вообще, лавочка, зато у них с Моли много секса. Много, сказала Молли. И воткнула Тому в руку вилку.
Таинственный уже мертвый военный, вокруг которого Джон носится (судьба у Джона такая). Появляется из ниоткуда, уходит в никуда.
Интенсивная ревность в кадре!
SIGNAL BOOST. MYCROFT WORKING OUT. MYCROFT WORKING OUT. MYCROFT...
А потом это.
Ох, Майкрофт...
adfhxdghxj
Шерлок Холмс: Как расстроить самого себя на свадьбе лучшего друга. 1. Позвоните брату. 2. Слушайте брата. 3. PROFIT!
Guys! Ещё там есть пьяный Шерлок дедуцирующий... вещи. И блюющий на ковёр. И голая Ирен (surprise, bitches), и пьяный Джон, загадывающий Шерлоку Шерлока (и Шерлок, который не может отгадать), в этот раз там даже есть немного сюжета, какая свадьба без сюжета! и немного детективчика, вбросили и побежали, и ангст, много ангста в подтексте!
Ещё есть Моли, которая смотрит, как Шерлок играет, пока все смотрят на Джона и Мэри. Моли, которая смотрит, как Шерлок уходит. Моли, которая не идёт за Шерлоком.
И Шерлок, взмахивая полами пальто, уходящий в ночь. *тонны ангста вокруг него*
Может быть, после третьей серии я напишу что-нибудь адекватное. А, может, и нет.
@настроение:
один сын - гей, а другой - дебил. найдите меня.
Сегодня у меня спросили сериал на "порыдать, чтобы пробрало до мозга", а я, не задумываясь: Торчвуд. Потом приспичило задуматься. Слушаю Murray Gold - Owen Fights Death и, знаете, пробирает же. А вроде куча времени прошла. У меня по Торчвуду не сложилось ни одного текста, если не считать почеркушку-диалог между Мастером и Оуэном (я иногда о ней думаю и вздрагиваю), что вообще-то удивительно, у меня есть зарисовки и стихофики разной степени качества и завершенности по всему, что когда-либо читалось или смотрелось. А вот по Торчвуду - ничего. Я в таком ауте от него, что вот вообще ни слова не выдавить. И до сих пор, похоже, бултыхаюсь.
У меня такой защитный механизм: если меня одолевают грустные мысли, я начинаю злиться, кусаться и пинаться. Потому что лучше быть в ярости, чем в унынии. Это вроде как из одной серии с Рэнэ.
IV
*
У Шики глаза холодные, что антарктический океан: он дерзкий и пылкий, насмешливый шут и хам. Уверенности в нём хватает на бесконечность плюс два в квадрате. Смел, как разбойник, умён, как учёный, как рыцарь, статен. Ему скорбь въедается прямо под сердце, в самую-самую душу, напоминая на перманентном базисе, как он никому не нужен. Он удила закусывает, заставляет себя подняться: жизнь хочет драки? Окей, будем драться! Даже в кромешном мраке. А то, что есть вероятность в процессе сдохнуть, не важно уже, не важно. Выжать себя до нитки, осыпаться, пеплом развеяться по семи ветрам. Не страшно, деточка, это совсем не страшно. Шики смотрит на звёзды, словно отхлестанный по щекам: вот уж дудки, ребята, поклон бить не стану вам. У Шики вся боль, всё время (он знает, что не пройдёт). Он швыряет себя в атаку: вот же, грёбанный идиот. Он смеётся в лицо Вселенной: да пошла ты, пошла ты, мать, - прекрасно осознавая, что Вселенной на всё плевать.
В общем, эпизод ничего такой, хоть мне и кажется, что он слегка не... не знаю, не такой серьёзный, как я ожидала? Может быть, это от того, что кроме Джона, все, находящиеся в кадре, всю серию усердно стебутся. Долго пыталась сформулировать своё отношение, а потом зашла на Weibo (китайский аналог твиттера, его называют) и:
Китай, что ты делаешь, прекрати (с). А вообще-то, не прекращай. Не знаю, как выразить, но эпизод мне понравился. В том смысле, что я действительно почувствовала: это делали ребята, полностью на Шерлоке Холмсе помешанные.
В фандоме как всегда раздрай: одни в восторге, другие точат топор войны. Есть ещё третьи, это как я. Я сижу на Китайской Великой Стене и болтаю ногой. Очень неметафорически выражаясь. Вроде и не хочется ничего говорить, а вроде и промолчать - впадлу как-то. Имею сказать две вещи, обе заныканы где-то в этом тексте, но, говорю же, впадлу уже носить это с собой. 1. Доктор для меня - это все мы. Я по большей части говорю о нью скуле, он досмотрен полностью. Так вот, Доктор - это мы. Единственный во Вселенной Девятый, одинокий и законопатившийся под толстый панцирь, - это мы; вечный беглец Десятый, с незаживающей раной в душе, - это мы; даже Одиннадцатый, который теперь не спорит с категориями "greater"- и "lesser"-man, старик с мальчишеским лицом, покрывшийся этой коркой равнодушия, - это тоже мы, с людьми такое бывает. То, что я примеряю на него этот отпечаток человечества, очевидно, и помогает мне с позой Одиннадцатого уживаться (не всегда, правда). 2. Девятый и Десятый дали мне веру в человека обычного, а значит, в такого, как я, а значит, не так уж всё и плохо. А Одиннадцатый это как неоновая табличка: вот так я точно не хочу. Так что хрен вам, живым не сдамся. В связи с вышесказанным, этот текст всем вам (и мне). Всё с нами будет хорошо. Вообще замечательно всё будет.
Название: Tabula Rasa. автор: Iron Nishizaki персонажи: Доктор дисклаймер: я сижу себе и болтаю ногой, а тут, бац, написалось.
*
У Джона полный набор: суета, головные боли, задвинутые в темный гараж мечты, улыбка на грани и вихры - глубокий оттенок бронзы. Он вечный беглец, сам себе штиль, ураганы, грозы; сам себе наполнитель и порождение пустоты. Джонни у нас из тех, кому всё не снискать покоя: он шляется там, где пролегает черта за край. Ищет свой резонанс, секунду мира в самом разгаре боя; он, кто сам себе слово "стоп" и сильнейший драйв. Улыбка Джона - отчаянный поиск дома, мелкая пыль, танцующая в лучах умирающего заката. От него веет силой и временем, дорогой и, малость, страхом. Джон весь такой: ну сунься к нему, ну толкни его, ну разбей, попробуй на своей шкуре выяснить, какой он на деле зверь. Джон это чистое пламя, кристальный лёд, это ветер в компактной коробке рёбер. И ты никогда не знаешь, какой он отколет номер в этот конкретный раз (в конце концов, правда стоит за тем, кто решит повести рассказ). Джон - это сгусток силы, дрянная собачья вахта, спокойствие ока бури. Ничего страшнее и ничего прекраснее в мире уже не будет. Он конец и начало, грань между бездной и миром, pure tabula rasa, он хребет у Вселенной вырвал и намотал на кулак - два с половиной раза. Он огненное сердце своё проносит там, где самый тончайший лёд. И существует Джонни, пока каждый из нас живёт.
Не бойся ночных огней, теней в предрассветный час: Джон - это чистый отблик и квинтэссенция нас. Вставай по утрам, не сдавайся и не мирись с пропажей; ты и не знаешь, насколько для этого мира важен кто-то, как ты, блестящий и фантастичный, как ты, прошивка 00, модель: человек обычный. Кто-то, как ты, кто шлялся босым по небу, звёзды макушкой сбивая; кто-то, как мы, как все, кто только на свете бывает. Доставай с чердака мечты и не ведись на сарказм сатира. Мы сильнейшие из живущих, мы - твердь, мы - опора мира. И пусть не такие смелые или не так же сильны, как Джон, нам запала пока хватает, а значит: выстоим, проживём.
Я скастовала заклинание. Not a nice one. Потому что я на эмоциях. И там тоже ничего хорошего.
фандом: Once upon a time автор: Iron Nishizaki персонажи: Regina, (Snow White) дисклаймер: не имею, не претендую.
*
так, как когда-то я, пусть ты будешь страдать, кричать, молиться, до хрипа на помощь звать, так, как когда-то я, пусть будешь кого-то любить, с каким удовольствием я в ничто обращу эту нить.
пусть окажешься ты на самом глубоком дне, пусть тебе будет страшно, так, как когда-то мне, пусть ты будешь страдать, от боли едва дыша, пусть пустит под сердцем корни самая жуткая тьма,
пусть ты будешь страдать, пусть захлебнёшься горем, пусть не познаешь уже ни счастия, ни покоя, пусть тебе будет горько, пусть почернеет душа, пусть ты станешь пустой, так, как когда-то я,
пусть ты остынешь, ослабнешь, утонешь в своей вине, думать забудешь о любом хоть чуточку светлом дне, пусть ты изнутри омертвеешь и покроешься коркой льда, так, как когда-то я, так, как когда-то я.
название: Иже еси на небесах автор: Iron Nishizaki фандом: спн персонажи: Дин Винчестер дисклаймер: не моё, не наше. предупреждение: Дин Винчестер читает молитву, и это не юмор. Не совсем, по крайней мере.
*
Отче наш, иже еси на небесах. У меня тут дурные вести. Отче наш, слышишь? Это я, это Дин Винчестер. Что же Ты, Отче наш, не отвечаешь на окрики и молитвы? Не творишь чудес, не отстраиваешь мосты, не разрешаешь битвы? Отче наш, как же позволил Ты: у меня, что ни штат - то крест, и в нормальной жизни для меня и Сэмми никак не найдётся мест. Как же позволил Ты: схоронили мы всех родных, схоронили мы всех друзей, таких, ну Ты знаешь, Отче, не самых плохих людей. Отче наш, во имя себя самого, яви же себя, яви, где же обещанное царство Твоё на земле, яко на небеси? Что же Ты, Отче наш, где Тебя черти носят? Неужто настолько сильно от творений своих воротит? Они же верят в Тебя, не ища никаких ответов, не тая от Тебя грехов своих и секретов. Что ж Ты вот так всё бросил, разочек попав впросак? Отче, прошу прощения, но какой Ты тогда мудак. Ну, покажись, яви же, разберись с этим бардаком: с демонами, ангелами, нами, и со своим писцом. Отче наш, жить мешает эта шальная взвесь. Покоя и чуть-чуть силы, Отче наш, даждь нам днесь. Что ж Ты так давишь, Отче, что трещат кости, жилы и нервы? Что ж Ты скинул на нас архангелов, этих "детишек" первых? Что же Ты нас оставил? Что же Ты нас покинул? Отправил за нас отдуваться плоть Твою, кровь и сына. Понатыкал пророков, разбросал скрижали, - поначудесил. Где же Ты, что молчишь. Отче, Ты счастлив? Весел? Отче наш, да приидет, как говорим мы, люди. Отче наш, неужели - лучше уже не будет? Отче наш, весь наш мир поставлен на этот кон. Там за порогом бездна, и имя ей - Легион. Отче наш, если сложно хоть какой-то нам знак подать, будь так добр, старик, тогда уж завязывай нас ломать. Мне ж плевать с самой высокой церкви, сколько на небе знаков. Станем как в старой книжке: ты мой Бог, а я твой Иаков.
Отче наш, иже еси на небесах. Отче наш, слышишь? Это я, это Винчестер Дин. Я ни за что не сдохну. Такие дела, аминь.
Черный человек, с которым я недавно подралась над одним из текстов, точит топор войны, но я не сдаюсь.
Я всё ещё воздушный шарик времён Винни-Пуха, но сегодня всё было очень здорово, потому что: а) 俄罗斯的学生会 прекрасен. И люди там креативные, добрые, активные и вообще клёвые. Это я, собственно, о российском студ-совете BLCU, который штабируется в BLCU, но на самом деле приглашает всех русских (и русскоговорящих) студентов присоединяться и креативить вместе. (на этом реклама окончена, спасибо) б) Поскольку мы с Ю. завладели-таки досками, то теперь учимся ездить с гиканьем и криками. Сегодня ездили в Олимпийское Гнездо, которое 北京国家体育场 и есть. Катать там - божественное наслаждение, потому что всё такое ровное и людей почти не было (по меркам большого города, ха). в) Сегодня на нашем маленьком собрании были и китайцы, которые собираются учить русский, и И. им зачитывала стереотипы о русских. В основном, ребята ни в чём не были уверены, а вот на правда ли это, что "русские с семи лет начинают пить водку" и "в России весь год идёт снег, просто снег, вечный снег" - китайские друзья ответили уверенным да. Весело в общем было, и вы не обращайте внимания на китайские вставки, это я выделываюсь.
Сегодня ночью ко мне приходил черный человек. Я подралась с ним, и мы написали это.
внезапно! Ганнибал, которого я ещё не досмотрела, но этот мудак в зеркале всегда знает лучше. автор: Iron Nishizaki персонажи: Уилл Грэм, (Ганнибал Лектер) жанр: драма, которая себя таковой не осознаёт. дисклаймер: всё - создателям, кем бы они ни были, кроме стихов. стихи - Есенину.
"Слушай, слушай! - хрипит он, смотря мне в лицо, сам всё ближе и ближе клонится: "Я не видел, чтоб кто-нибудь из подлецов так ненужно и глупо страдал бессонницей". (С. Есенин, "Черный человек")
Иногда уснуть невозможно. Это где-то выше твоих сил, выше тебя самого, слишком многоступенчато, выверено и сложно.Это где-то выше твоих сил, выше тебя самого, слишком многоступенчато, выверено и сложно. Иногда - настолько, что ты думаешь, должно быть, просто не существует этого слова, ты сам его придумал, чтобы мучить себя снова и снова. Впрочем, это не критично. Пока - нет. Джек требует у меня ответы на вопросы, которые ещё не сформированы у него в голове, он не психопат, но я могу представить, в каком направлении он думает. Я, в конце концов, тоже не.
Иногда засыпать не стоит, потому что уж лучше лежать в темноте и слушать, как стучит твой пульс, как смыкаются и размыкаются твои глаза, как скрипят под тобой простыни, стоит чуть шевельнуться: это сведёт тебя с ума, но это - лучше, чем открыть глаза и обнаружить себя посреди гребанного нигде. Офицер светит фонарём мне в лицо. - Вы в порядке, мистер? Я работаю на ФБР и посещаю психотерапевта, я недавно убил человека и хожу во сне. Насколько этот вопрос, вообще, этичен по отношению ко мне? Ещё ступни что-то побаливают, наверно, стёр их в кровь, пока шёл. Я не озвучиваю свой вопрос, потому что Джек сказал мне не грубить, и я не потакаю своим позывам к девиантному поведению. - Вы осознаёте, где вы? Я оглядываюсь. Темнота, дорога, какой-то зеленый дол. Я посреди нигде. Если бы я свалился в канаву, никто бы и не узнал. Если бы меня загрызли койоты, никто бы и не узнал. А вот, если бы Потрошитель взялся, завтра я был бы во всех газетах. Источник всех бед. How sad. - Можно мне ботинки? Офицер смотрит на меня, как все: оглядывает с ног до головы, а потом чуть заметно поддаётся назад. Ничего, я бы и сам на себя пялился только так. Офицер смотрит на меня, как на больного, но подаёт одеяло и достаёт где-то ботинки. - Вы принимали какие-то лекарства? Наркотики? Алкоголь? Лучше бы принял. А потом меня отвозят домой.
Моё имя Уилл Грэм, и раньше сон - был моей безопасной зоной. Я стою на крыше и смотрю вниз, ветер дует в лицо, за спиной громкий лай, похожий на стенания по умершему. Волосы раздувает короной. Постричься бы. Я ещё жив. И я не смотрю вниз, я смотрю по сторонам: это не желание прыгнуть, это не желание упасть ниц, это - желание вырваться из своей головы, философское отчасти, а потому, к сожалению, несбыточное. И, конечно, нерациональное, я ведь поймал уже троих психопатов, должно быть, спас несколько жизней, а то, что всё это отпечатывается во мне, глубоко и чётко, а здравый смысл, так ты не трожь его. Да здравствуют интересы большинства! Да здравствует клетка твоего черепа! Моё имя Уилл Грэм, и, по секрету говоря, я не больной.
Со своего места я вглядываюсь в темноту зала: одна рука лежит на грифе, другая - чуть на отлёте, чтобы рукав не мешал, когда я начну играть. Струны присыпаны порошком, чтобы лучше звучали. Виолончелист сидит на стуле посреди сцены, гриф торчит из его горла, - мне ли не знать, я сделал это, - шею, конечно, пришлось сломать ему, но зато гриф прошёл довольно легко из такого положения. Аккуратно, почти осторожно. Я двигаю рукой, в которой у меня смычок, извлекая из инструмента звук. Первый, правильный. Где же ты, Потрошитель? Нравится ли тебе? Получишь ли ты моё сообщение? Музыка окутывает меня, звучит, наполняет изнутри: посмотри на меня, посмотри, я здесь, я жду тебя. Я сам написал эту мелодию, и я дарю её тебе и этому виолончелисту со вспоротым горлом. Я мог бы взять у него что-нибудь, сыграть в copycat, но мы ведь с тобой на равных, примешь ли ты сей скромный дар... Гаррет Якоб Хоббс сидит прямо напротив меня, слушает. Я отшатываюсь от жертвы, озираюсь. От чего-то закладывает уши. Вокруг тишина, нет никакой музыки: только сердце моё грохочет почему-то на уровне головы.
Моё имя Уилл Грэм, и я из тех, кто работает в химической лаборатории без перчаток. Я подошёл слишком близко, и я об этом пожалею. Вот она - цена понимания того, как всё устроено. Как устроена голова человека, особенно, человека-психопата, человека-социопата, но по большей части, Джека Кроуфорда интересуют, конечно, головы людей-убийц. И их устройство я понимаю тоже. В лавке Буджа чисто, всё заставлено виолончелями и скрипками, они поблёскивают начищенными боками в неровном свете: на окнах занавески. Ни пылинки, на полу - ковёр, на стенах - ещё инструменты. Тобиас Будж показывает мне струны, которые он заказывает прямо из Италии. Может, если бы я не был так увлечён попытками выбраться из своей головы, я бы заметил: его глаза, как и деревянные инструменты вокруг, поблёскивают, это легкая эйфория и торжество. Думаешь добрался до меня? Посмотри, посмотри вокруг, видишь, что я сделал, знаешь, что я сделал. Я смотрю, но не вижу. Я откладываю струны и иду проверить улицу. Что изменилось бы, не застрянь я в своей голове? Может, офицеры, пришедшие со мной, были бы живы. Может, я был бы мёртв.
На самом деле, я не больной. Может, не совсем здоровый, но никто, насколько мне известно, не идеален. Или что, вы, вы пробовали когда-нибудь зайти в комнату с больным чумой, подойти к нему, заглянуть ему в глаза, - и не заразиться? Keep trying. Соль в том, что сил-то уже почти нет - каждый раз смотреть в эти глаза, а потом отворачиваться и уходить, уносить с собой ответы. Думаю, уходя от Гаррета Якоба Хоббса, я забыл закрыть дверь в эту комнату (я ведь убил его, зачем запирать мертвого?), и он просто пошёл следом, а значит - я принёс чуму с собой. Думаю ли я об этом, пока бегу к офису Ганнибала? О, и об этом, конечно, тоже. О чём я думаю потом, присаживаясь на его стол, пока он приходит в себя? Заметит ли он чуму у меня на хвосте. Ганнибал занят. Он убил человека, а тот перед этим убил виолончелиста, двоих офицеров и своего друга - не говоря уже о кишках в подвале. Делает ли это Ганнибала плохим человеком? Я не оборачиваюсь назад, не снимаю очки, чтобы взглянуть на его разгромленный офис и тела. Делает ли это плохим человеком - меня? Я понимаю, как мыслит социопат. Я не смотрю на это в перспективе, с расстояния вытянутой руки, потому что чтобы научиться плавать, придётся окунуться, а значит - у меня нет другого выбора, кроме как нырять в чужие головы и не закрывать глаза. Я провожаю взглядом Джека. Расплата за моё понимание? Моя голова. Ей на шее ноги маячить больше невмочь. Меня зовут Уилл Грэм, и, может, я просто ищу того, кто поймёт, как мыслю я. И я говорю Ганнибалу. - Прости, что втянул тебя в это. А он - кивает мне в ответ и говорит: - Я сам пришёл. Но я ценю компанию.
Сегодня я решила впервые за четыре с хреном года углубиться в фан по Сулу/Чехов. Думала, будет что-нибудь легкое и милое, и оно реально было. Я сидела хихикала над этими "Паша" и "Кару", всё такое воздушное со вставками типа babushka и matryoshka, а потом меня настигло это:
Pavel's smile widens. "I was thinking the exact same thing, Hikashka."
Сегодня я придумала Рэнэ. Похоже, мне нужен новый тэг.
III
Рэнэ глухо смеётся: "Я-то смогу на бис." Голос её не срывается, не ухает камнем вниз, И смотрит Рэнэ при этом, словно в самую душу: "А вот тебя я испорчу, исковеркаю и разрушу; Сделаю тебя таким же, как я, циничным и очень грубым."
Рэнэ отворачивается и поджимает губы: "Во мне всё звенит, как перед хорошей дракой, Я сама себе судья, подсудимый, плаха, Я хожу за ветром, дразню грозу и рассвет; Я не жду от вселенной поддачек, ответов, бед, Мысли мои ветром обточены и объяты: Я не ищу ни поощрения, ни расплаты. Мне не страшен шаг за грань, я не боюсь прибоя, Не хочу равновесия, стабильности и покоя.
А ты не ходи на живые огни, шепот ушедших лет, Не вскрывай сундуки, ключей от которых нет; Не сомневайся в мире, не черти по воде круги,
Оставайся послушным ребёнком, за мной не суйся и не ходи."
@настроение:
как всегда, четыре буквы, начинается на д, кончается на урь.
Я-таки написала ему поэму. Или о нём. фандом: ПЛиО персонажи: Джон Сноу дисклаймер: я тут вроде барда-самоучки.
*
А на Юге война войною, горы трупов и черный дым: Недавно на бранном поле Станнис брата своего положил, Цареубийца, воин-мятежник, проигрался на всех рубежах, Усадил сына на Трон Железный, святости все поправ. И пусть предвещают звёзды кровь, и боль, и огни; Все мы боимся смерти - ведь мы же не дураки. И здесь почти и не слышно отголосков чужой войны, Так что стой крепко, Сноу, не сходи со своей тропы. Своих достаточно чудищ, день здесь тёмен, хоть тих и бел, Здесь себе каждый знает цену, и паперть свою, и предел. Здесь одичалых тьмища, восстают из снегов ходоки, Так что на Юг за братьями не ходи, Сноу, не ходи.
*
"Я облаченный в черное, оберегающий свет и долг Севера сын сурового, кровь от крови мне лютоволк. Боги старые, Люди Первые, вы свидетели моего обета: Я не стану искать ни короны, ни славы в своих победах; Детям отцом не буду, ни жены не возьму, ни земель; Я последний щит, прикрывающий жизни всех этих людей; Я служить обязуюсь на земли краю ледяном; И Стена же отныне - мне совесть моя, и дом.
Я людской защитник, меч светящийся, что рассекает мглу; Я буду и жить, и биться, И умру на своём посту."